![]() |
Народные Русские Сказкисобранные Александром Афанасьевым |
|
ГореВ одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый. Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы; а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки — мал мала меньше — плачут да есть просят. С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет. Говорит он однова своей жене: — Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем? Пришел к богатому: — Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю; жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают. — Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу! Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба: — Вот тебе за труды! — И за то спасибо! —сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти. — Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завтра мои именины. — Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке. — Ничего, приходи! И тебе будет место. — Хорошо, братец, приду. Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит: — Слушай, жена! Назавтрее нас с тобой в гости звали. — Как — в гости? Кто звал? — Брат; он завтра именинник. — Ну что ж, пойдем. Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл — ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят. Кончился обед; стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тож — поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют. А бедный идет назад с пустым брюхом. — Давай-ка,— говорит жене,— и мы запоем песню! — Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко поели да много выпили; а ты с чего петь вздумал? — Ну, все-таки у брата на именинах был; без песен мне стьщно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили... — Ну, пой, коли хочешь, а я не стану! Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса; он перестал и спрашивает жену: — Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском? — Что с тобой? Я вовсе и не думала. — Так кто же? — Не знаю! —сказала баба.—А ну, запой, я послушаю. Он опять запел; поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает: — Это ты, Горе, мне петь пособляешь? Горе отозвалось: — Да, хозяин! Это я пособляю. — Ну, Горе, пойдем с нами вместе. — Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану. Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак. Тот говорит: — У меня денег нет! — Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку... Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок. На другой день Горе заохало, с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить. — Денег нет,— говорит мужик. — Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу — с нас и довольно! Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем. Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху. Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес. Горе опять пристает к нему: — Пойдем да пойдем в кабак! — Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего. — Как—нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно. Мужик взял сарафан, пропил и думает: «Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!» Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит: — Хозяин! — Что, Горе? — А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою. Пошел мужик к соседу: — Дай,— просит,— на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть неделю за то проработаю. — На что тебе? — В лес за дровами съездить. — Ну, возьми; только не велик воз накладывай. — И, что ты, кормилец! Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле. — Хозяин,—спрашивает Горе,— знаешь ли ты на этом поле большой камень? — Как не знать! — А когда знаешь, поезжай прямо к нему. Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги. Горе велит мужику поднимать камень; мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма — полна золотом насыпана. — Ну, что глядишь? — сказывает Горе мужику.—Таскай скорей в телегу. Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом, все из ямы повыбрал до последнего червонца; видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит: — Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги остались! Горе наклонилось: — Где? Я что-то не вижу! — Да вон в углу светятся! — Нет, не вижу. — Полезай в яму, так и увидишь. Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем. — Вот этак-то лучше будет! —сказал мужик.— Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а все же пропьешь и эти деньги! Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата. Долго ли, коротко ли—поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины. — Вот что выдумал!—сказал ему богатый брат.—У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь! — Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего; приезжай — увидишь. — Ладно, приеду! На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата: — Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты? Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился. Завистно стало богатому: «Дай,—думает,—поеду в чистое поле, подниму камень да выпушу Горе—пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мной своим богатством чваниться». Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем? Не успел порядком головы нагнуть — а уж Горе выскочило и уселось ему на шею. — А,— кричит,— ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану. — Послушай, Горе! — сказал купец.—Вовсе не я засадил тебя под камень... — А кто же, как не ты? — Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить. — Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь! Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается; каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло. «Этак несходно жить!—думает про себя купец.— Кажись, довольно потешил я Горе; пора б и расстаться с ним, да как?» Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю: — Что ты, Горе, все на боку лежишь? — А что ж мне больше делать? — Что делать! Пойдем на двор в гулючки играть. А Горе и радо; вышли на двор. Сперва купец спрятался — Горе сейчас его нашло, после того черед Горю прятаться. — Ну,— говорит,—меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь! — Куда тебе!—отвечает купец.— Ты в это колесо не влезешь, а то—в щель! — В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь! Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку. Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему. |